«Отскок» мировых экономик после наиболее острой фазы коронакризиса и локдаунов был вполне предсказуем. Для этого была объективная причина в виде отсроченного спроса, который нельзя было удовлетворить из-за антиковидных ограничений и нарушений цепи поставок т. е. из-за внеэкономических причин. Однако этот фактор совершенно недостаточен для того чтобы запустить серьезный и устойчивый рост экономики. Не прошло и нескольких месяцев как темпы роста начали резко падать, а МВФ раз за разом снижает свои прогнозы относительно перспектив роста до совершенно мизерных значений. И такая динамика почти повсеместна. И в в США и в ЕС и в России. И все это сопровождается еще одной мировой тенденцией — значительным ростом инфляции. И в отличие от роста экономики эта тенденция вполне устойчивая.
Жизненный уровень где просто не восстанавливается после кризиса, а где продолжает падать. В России он непрерывно падал несколько лет подряд, задолго до эпидемии ковида. И нет никаких признаков того, что он начнет восстанавливаться.
Инфляция сейчас в России является главным фактором падения уровня жизни, но поскольку именно страх перед инфляцией является одним из главных постулатов религии неолиберализма, которую исповедуют все чиновники имеющие в российской власти отношение к экономике, это будет серьезным препятствием для того, чтобы заставить правительство увеличивать траты на социалку даже в случае массовых протестов. Такой вот замкнутый круг. А ведь деньги на это есть — накопления в Фонде национального благосостояния за последние три года выросли почти в три раза (!). Цены на нефть растут — 85 долларов за баррель это очень хорошая цена в рамках диапазона последних лет. Но эти деньги не пойдут ни на борьбу с бедностью ни на развитие промышленности. Тем более что у правительства есть другой план борьбы с бедностью, который обсуждается уже несколько лет — «переход на адресный принцип социальных выплат». Суть этого плана заключается в том, чтобы отнять деньги у всех бедных и часть из этих денег отдать самым нищим (и то не всем).
Но дело не только в конкретных решениях правительства. Капитализм сейчас в принципе неспособен обеспечить прогрессивное развитие. Это касается как мирового капитализма в целом так и его российской части. Может разбухать «кубышка» и расти цены на нефть, может падать безработица (сейчас в России она восстановилась до доковидных значений), но все это не ведет к росту главных параметров по которым мы можем оценивать дееспособность экономической формации — развитию производительных сил и росту уровня жизни масс.
Вышесказанное говорит о том, что выход из кризиса это скорее условность. Но именно такая ситуация когда есть некоторое восстановление, но социальные проблемы не решаются или даже углубляются потенциально может быть более революционной, чем просто непрерывное падение, когда люди думают исключительно о выживании. То, что сейчас сдерживает рост рабочего движения так это слабость профсоюзов, тот факт, что рабочие забыли старый опыт борьбы, а новые слои рабочих этого опыта не имели. И рядом нет никакого положительного примера, образца удачной борьбы. И тем не менее нарастающее недовольство, политизация и полевение рабочих является так же уже неоспоримым фактом.
И эти настроения будут выражаться уже в условиях новой политической ситуации. Недавно произошло событие, которое через какое-то время радикально поменяет расклад в российской политике. Это разгром последних оставшихся протестных структур либералов. Впрочем расправа режима с Навальным была ударом, который лишь добил «уличный» либерализм, который и так находился в глубоком кризисе из-за внутренних причин. Деморализация либеральной интеллигенции, уход во внутреннюю или внешнюю эмиграцию явились следствием не только репрессий, но в большей степени понимания бесперспективности их борьбы. Ведь уличный протест был для них лишь средством расколоть верхи. Однако несмотря на наличие фронды со стороны части крупной буржуазии и подковерной борьбы в бюрократических верхах, настоящая элита позаигрывав с Навальным и К решила все же не рисковать т. к. дестабилизация политической системы потенциально несет для российского олигархата все же большие проблемы чем существование в условиях бонапартизма. Тем более что системный либерализм никуда не делся и продолжает определять экономическую политику в стране.
Это означает, что в существующей политической конструкции левые теперь это главная оппозиция существующему режиму. Именно к ним и в первую очередь к КПРФ как самой массовой левой организации будут обращать свои взоры самые разные протестные слои, в том числе часть интеллигенции и мелкой буржуазии, которая вчера шла за либералами. Характерно в этом плане появление такой фигуры как Михаил Лобанов, который явился выразителем настроений полевения именно этих социальных групп. Впрочем для нас важен в первую очередь рабочий класс и какова будет динамика его включения в активную политическую борьбу.
Очевидно, что наряду с новыми перспективами для левых возникают и новые угрозы. После разгрома либералов вся сила репрессивного аппарата может обрушиться на левых. Впрочем мы уже это видели в ходе и после выборов, хотя это была скорее реакция режима на страшилку послевыборного «майдана». Но очевидно, что как минимум с середины нулевых режим не рассматривал левых как самостоятельную силу и опасался их лишь как потенциальную массовку либералов. Теперь ситуация меняется. И видимо не случайным является участившиеся высказывания Путина в духе пещерного антикоммунизма и регулярные нападки на Ленина.
Все это возлагает на коммунистов серьезную ответственность. И это в первую очередь касается того с какой программой и какими текущими требованиями идут левые к массам. За последние годы в КПРФ выдвинулся слой молодых лидеров, которые в частности играли большую роль в прошедшей выборной кампании. Но к сожалению мы вынуждены констатировать, что даже некоторые лучшие из них, в честности и принципиальности которых у нас нет причин сомневаться занимались такой ерундой как ковидодисседентство и сделали эту тему едва ли не главной в своей агитации.
Нам необходимы не примитивный популизм, а четкая классовая позиция, тесная связь с рабочим классом и умение применять марксистскую теорию на практике.
М.Д.