К вопросу о методологических основаниях теории империализма
Этот текст является дополнением к моей прошлогодней статье «Марксистская теория империализма». Если мы хотим построить теорию империализма, основывая ее непосредственно на экономическом учении Маркса и как продолжение ее, то должны тщательно разобраться с вопросом о методологических основаниях теории империализма и отчетливо понять место этой теории в общей структуре марксистской политэкономии.
Маркс в III томе «Капитала» дал развернутое теоретическое описание экономического механизма эксплуатации колоний капиталом, которое основано главным образом на разнице норм прибыли (обширная цитата из Маркса на эту тему приводиться в начале вышеупомянутой статьи). Исследуя законы, открытые Марксом применительно к экономическим явлениям эпохи империализма (монополии и т. д.), которые, в частности, описаны Лениным в его книге «Империализм, как высшая стадия капитализма» мы можем провести марксистский анализ экономики империализма и создать таким образом целостную теорию. В своей статье об империализме я и попытался дать самый общий набросок такой теории.
Однако ключевым моментом в этой теоретической работе является прояснение вопроса о методологических основаниях марксистской теории империализма. Принципиальным моментом тут является то, что объектом анализа империализма должна служить не национальная экономика (как во всех трех томах «Капитала») или несколько национальных экономик, а мировая система империализма как единый организм, «тотальность» или выражаясь словами Троцкого «могущественная самостоятельная реальность». И главное необходимо понять, что такой подход вытекает из всей методологии Маркса, на основе которой он построил свое экономическое учение. Для понимания тех аспектов марксовой методологии, которые нас здесь интересуют, необходим в первую очередь анализ составленного Марксом «плана шести книг», анализ некоторых категорий марксовой диалектики, примененных в «Капитале», а также анализ структуры «Капитала» и понимание логической связи теории империализма с этой структурой.
На тему «плана шести книг» и структуры «Капитала» написаны в частности небольшая книжка А. Когана «В творческой лаборатории Карла Маркса» (1983), так же тема «плана шести книг» и структуры экономического учения Маркса затронуты в довольно интересном и обширном труде Романа Роздольского «Zur Entstehungsgeschichte des Marxschen Kapital» (1968, в английском варианте — «The Making of Marx’s Capital»), однако моменты, которые важны тут для нас в первую очередь в этих работах либо не прояснены, либо прояснены недостаточно, либо с существенными на наш взгляд изъянами.
Кроме того, несмотря на то, что Маркс не успел заняться темой мирового рынка, он все же сформулировал ряд положений, касающихся этой темы, которые, разумеется, тоже нуждаются в разборе.
«План шести книг» и структура «Капитала»
В 1849 году Маркс перебирается в Англию и приступает там к основательной работе над своим экономическим трудом. После многолетней работы по изучении и критики политэкономической литературы, а также изучения и анализа статистических данных, Маркс создает обширную рукопись «Grundrisse der Kritik der politischen Ökonomie (Rohentwurf)» («Очерк критики политической экономии» (Черновой набросок)), известную так же, как «Экономические рукописи 1857–1861 гг. (Первоначальный вариант «Капитала»)». В это же время Маркс формулирует план своей экономической работы. Этот план, известный как «план шести книг», если сопоставить различные его формулировки в развернутом виде выглядит следующим образом:
«Критика политической экономии (план шести книг, 1858-1862 гг.).
Книга первая. Капитал.
Введение. Товар и деньги.
Отдел первый. Капитал вообще.
I. Процесс производства капитала. 1) Превращение денег в капитал. 2) Абсолютная прибавочная стоимость. 3) Относительная прибавочная стоимость. 4) Сочетание обеих. 5) Теории прибавочной стоимости.
II. Процесс обращения капитала.
III. Единство того и другого, или Капитал и прибыль.
Отдел второй. Конкуренция капиталов.
Отдел третий. Кредит.
Отдел четвертый. Акционерный капитал.
Книга вторая. Земельная собственность.
Книга третья. Наемный труд.
Книга четвертая. Государство.
Книга пятая. Внешняя торговля.
Книга шестая. Мировой рынок.» [1]
В рамках этого плана Маркс издает «выпуск первый» — книгу «К критике политической экономии», который по плану соответствует «введению» первой книги.
В ходе дальнейшей работы Маркс формулирует новый план:
Книга I) Процесс производства капитала.
Книга II) Процесс обращения капитала.
Книга III) Формы всего процесса в целом.
Книга IV) К истории теории. [2]
Уже именно в соответствии с этим планом были написаны три тома «Капитала» и «Теории прибавочной стоимости». Есть разные точки зрения на то, является ли этот новый план концептуальным отказом от первоначального. Дискуссии ведутся в основном на тему насколько значимой явилась перегруппировка материала в пределах первых трех книг первоначального плана. Никто не утверждает, что Маркс концептуально отказался от последних трех книг. И несмотря на то, что для нас тут имеет значение весь первоначальный план и в особенности как раз последние его три книги, в самых общих чертах перескажем, что было написано на тему изменения плана.
А.М. Коган в своей книге «В творческой лаборатории Карла Маркса», одной из очень немногих в марксистской литературе работ, посвященной вопросу о «плане шести книг», проведя подробное исследование как текста трех томов «Капитала» и «Теорий прибавочной стоимости», а так же различных подготовительных вариантов «Капитала», приходит к выводу, что Маркс, внеся коррективы, местами довольно существенные в план изложения своего экономического учения, все же не отказался от «плана шести книг». Концептуально, в общих чертах план «Капитала» не противоречит плану 1866 года. Но самый важный вывод, к которому приходит Коган, это его тезис о том, что «план шести книг» является не просто логически продуманным планом исследования, но так же и отражением объективной структуры капиталистического общества.
Однако логику построения структуры «Капитала» и всего плана исследований капитализма Коган понимает односторонне и не обращает внимание на самое главное. Суть его позиции сводится к тому, что многие из тех вопросов, которым должны быть в соответствии с первоначальным планом посвящены отдельные книги, Маркс частично затронул в различных местах трех томов «Капитала», но затронул исключительно поскольку они относились к центральному вопросу «Капитала» — к прибавочной стоимости как таковой. Но поскольку такие факторы как конкуренция, наемный труд, кредит, земельная рента имеют также некоторое относительно автономное существование, они должны быть так же рассмотрены гораздо более подробно в отдельных исследованиях, чего Маркс сделать не успел. К подобным «отдельным темам» Коган относит так же и последние вопросы плана шести книг — государство, внешнюю торговлю и мировой рынок.
Роздольский довольно убедительно показал, что тема наемного труда вся вошла в рамки «Капитала» и причины этого довольно очевидны — вопрос о наемном труде является неотъемлемой частью анализа прибавочной стоимости. Конкуренция, очевидно, присутствует в «Капитале» как самостоятельный слой абстракции, в рамках которого многие явления, рассмотренные ранее, претерпели существенные модификации, хотя конкуренция сама по себе была рассмотрена очень мало, и эта тема вполне могла бы составить еще и самостоятельное исследование. Тема кредита вошла действительно лишь частично, с другими темами дело обстоит несколько сложнее. Но нас тут все же интересуют другие аспекты понимания структуры учения Маркса о капитале.
Коган, рассматривая вопросы, касающиеся перегруппировки материала I–III книг, вопросы безусловно важные для понимания структуры «Капитала», упускает тем не менее самый существенный момент — как у Маркса строятся уровни абстракции. Во-первых, гораздо важнее для понимания логики «Капитала» не то, что Маркс на ранних этапах исследования частично затрагивает вопросы, которые должны быть подробно рассмотрены на этапах более поздних, а то, что на следующих этапах он исследует то, какие мутации претерпевают категории капитала, которые он исследовал ранее. По этой логике построены все три тома «Капитала» и по этой же логике должно быть построено дальнейшее исследование капитализма, что логически вытекает как раз из «плана шести книг». Во-вторых, и это, пожалуй, ошибка еще более существенная, Коган рассматривает темы, которые Маркс предполагал по первоначальному плану рассмотреть на этапах исследования следующих после отдела «Капитал вообще» т. е. конкуренция, кредит, государство, мировой рынок просто как тематические дополнения к «Капиталу вообще», «исследования отдельных вопросов». Между тем, это не только «отдельные вопросы», но последующие этапы анализа капитализма вообще. Включение этих тем в общую структуру исследования Маркса означает следующие ступени исследования капитализма, где многие ранее исследованные категории и законы капитализма снова претерпят модификацию. Один только вопрос о налогах уже вносит коррективу, например в формулы расчета прибыли, издержек производства, цен, заработной платы… Кредит и вся финансовая надстройка, государственная экономическая политика, мировое разделение труда — полноценное рассмотрение этих вопросов означает, что общая картина, полученные ранее результаты снова подлежат исследованию с учетом этих факторов и выявление новых закономерностей. Маркс не просто исследует поочередно различные явления (кредит, конкуренцию), но исследует именно сам капитализм включая в общий анализ эти факторы и переходя таким образом на новый уровень анализа капитализма.
При этом, сам факт того, что исследование Маркса построено на абстрагировании от широкого круга факторов и то, что по мере продвижения исследования этот круг факторов, остающихся за рамками анализа, последовательно уменьшается, Коган, разумеется, не отрицает и немало пишет об этом. Но он при этом отсюда не делает выводов, которые, очевидно, следуют. Кроме того, местами в его книге явно нет понимания того, как это абстрагирование работает. Так как раз по наиболее интересующему нас вопросу — переходу от книги «Внешняя торговля» к книге «Мировой рынок» в плане шести книг Коган пишет: «Поскольку специальное учение о внешней торговле завершает анализ национального капиталистического хозяйства, то оно выступает как непосредственный теоретический фундамент специального учения о мировом рынке. Эти два специальные учения тесно переплетаются между собой. Грань между ними очень относительна. Так, проблема формирования мировых цен относится к специальному учению о мировом рынке, а проблема влияния мировых цен на национальную капиталистическую экономику — к специальному учению о внешней торговле. В связи с этим возникает вопрос: поскольку сначала необходимо исследовать формирование мировых цен, а потом уже — их влияние на национальную капиталистическую экономику, не будет ли более правильным разработать специальное учение о внешней торговле после специального учения о мировом рынке?». [3]
Тут есть очевидное непонимание подхода Маркса. Суть этого подхода заключается как раз в том, чтобы сначала рассмотреть определенный элемент, начальную категорию, абстрагируясь в том, числе от того, что в реальной жизни оказывает существенное влияние на этот элемент, а потом рассмотреть его снова, но уже с учетом моментов, от которых абстрагировались на предыдущем этапе. В каком-то смысле весь «Капитал» представляет из себя постоянное рассмотрение одних и тех же вопросов, но чем дальше, тем во все более широких связях и отношениях, во все более широких контекстах. При этом переход к каждому следующему уровню абстракции происходит как диалектический переход от одной категории капитала к другой. И при переходе на каждый новый уровень абстракции противоречия, исследованные на предшествующих этапах, приобретают новые формы. По существу, все противоречия капитализма уже в зародыше содержатся в противоречии товара как потребительной и меновой стоимости. Тут так же можно отметить различие между Марксом и Гегелем. Если у Гегеля на каждом новом этапе анализа противоречия разрешаются и на их месте появляются новые, то у Маркса противоречия не разрешаются, а лишь меняют форму. Разрешение противоречий капитализма происходит лишь с концом самого капитализма и переходом к коммунистическому способу производства.
И темы внешней торговли и мирового рынка в структуре марксистской политэкономии должны быть не просто «специальными учениями», некими теоретическими добавками, а этапами исследовании капитала на разных уровнях абстрагирования. Более того, марксистское исследование капитала на определенных этапах меняет не только рамки абстракции от различных моментов, но и сам объект исследования. Коган очень сильно ошибается, когда пишет, что грань между двумя последними темами очень относительна. Как раз в моменте перехода от внешней торговли к мировому рынку происходит радикальный скачок, меняющий не только рамки абстракции, но и сам объект.
Роман Роздольский в первом разделе своего обширного труда так же подробно исследует «план шести книг», но приходит в целом к другому выводу, что изменения, которые Маркс внес в первоначальный план были, по сути, отказом от этого плана. Роздольский, в частности, пишет, что, например Маркс полностью отказался от отдельной книги о наемном труде и включил ее, как и многое другое, в тему «Капитал вообще», которой, по существу, и посвящены все три тома «Капитала».
В действительности Маркс, понимая, что у него скорее всего не хватит времени для окончания всего первоначально запланированного исследования сосредоточился на «ядре» всего плана (которое все более увеличивалась по мере разработки материала), теме «Капитал вообще». При этом полное или частичное включение ряда тем, которым должны были быть посвящены отдельные книги по «плану шести книг» были включены в это «ядро» и Роздольский справедливо пишет, что это включение было методологически принципиальным. Но суть дела в том, что порядок уровней абстракции все равно практически не изменился. Скажем, конкуренция безусловно является таким уровнем абстракции и несмотря на то, что Маркс не посвящает ей отдельного исследования, в качестве уровня абстракции она остается на своем месте и Маркс делает из этого все необходимые теоретические выводы (выравнивание нормы прибыли, рыночные цены).
Мы тут не будем подробно рассматривать различия в позициях Когана и Роздольского, поскольку для рассматриваемой нами темы эти различия сколь бы важными и принципиальными они не были, мало что меняют. Ведь Роздольский также не утверждает, что Маркс отбросил последние три книги первоначального плана т. е. «Государство», «Внешняя торговля» и «Мировой рынок». Он пишет, что они были просто отложены [4]. Но, по существу, об этих темах и переходах к ним Роздольский ничего не пишет и поэтому его исследование «плана шести книг» почти бесполезно для нас в данном случае. Это тем не менее не отменяет ценность всей книги Роздольского, где содержится обстоятельный анализ «Grundrisse», а также внесена ясность в ряд важнейших вопросов марксистской политэкономии.
Конечно, нужно учитывать, что для рассмотрения IV–VI книг плана не было практически никакого материала. Маркс не написал даже самых скромных набросков или фрагментов по этим разделам. Видимо поэтому Роздольский не стал исследовать вопросы, связанные с последними частями «плана шести книг», тем более что темой его работы являлось не реконструкция недописанных Марксом частей его теории, а анализ тех более-менее целостных работ, которые Маркс все же написал.
Но если Маркс не написал книги о мировом рынке, то он оставил метод, как в широком смысле, т. е. метод материалистической диалектики, так и в более узком, т. е. сам «план шести книг» являющийся не только планом, но и методом развития экономического учения Маркса. Однако этот краткий перечень тем мы поймем как метод, только если исследуем вопрос о том, как Маркс его применил в тех частях своего исследования, которые он успел написать.
Кроме того, если Маркс не сделал ни единого наброска к книге «Мировой рынок», то это не значит, что он ничего не написал на эту тему. Мы имеем не только ряд цитат, формулировок, но и некоторый набор материалов и фактов дающий возможность понять в каком направлении развивалась мысль Маркса. И если мы все это сопоставим, это даст нам в содержательном плане очень многое.
И тем не менее, в анализе Роздольского есть один момент, имеющий принципиальное значение для нашего исследования и понимания методологии Маркса. Роздольский подчеркивает, что «Капитал» имеет два уровня рассмотрения: на одном уровне исследуется «капитал вообще», на другом капитал как взаимодействие многих капиталов.[5] Эту тему позже более подробно исследовал американский марксистский экономист Фред Моусли, который рассмотрел это разделение через сопоставление со структурой «Науки логики» Гегеля.[6]
На первом уровне абстракции «капитал вообще» исследуется производство прибавочной стоимости, на уровне «множества капиталов» распределение прибавочной стоимости (выравнивание нормы прибыли через механизм конкуренции, деление прибыли на предпринимательский доход, процент и земельную ренту). Первому уровню соответствует содержание 1 и 2 томов «Капитала», а так же отделов 1 и 3 тома 3, второму уровню соответствует отделы 2, 4, 5, 6, 7 тома 3. Моусли рассматривает это разделение через гегелевскую диалектику всеобщего, особенного и единичного [7], собственно как указывал и сам Маркс. Капитал вообще это всеобщее, множество капиталов — особенное, кредитный капитал соответствует единичному. Кредит рассматривается тут как единичность, поскольку он выступает как капитал, который как общий принцип противостоит индивидуальным капиталам и это трактуется как гегелевское превращение субстанции в субъект. Вот как сам Маркс проводит это членение в «Grundrisse» на основе диалектики всеобщего, особенного и единичного:
«I. Всеобщность: 1) а) Становление капитала из денег. b) Капитал и труд (опосредствование чужим трудом), с) Элементы капитала, сгруппированные сообразно их отношению к труду (продукт, сырье, орудие труда). 2) Обособление капитала: а) Оборотный капитал, основной капитал. Оборот капитала. 3) Единичность капитала: Капитал и прибыль. Капитал и процент. Капитал как стоимость, отличающийся от самого себя как процента и прибыли.
II. Особенность: 1) Накопление капиталов. 2) Конкуренция капиталов. 3) Концентрация капиталов (количественное различие капитала как вместе с тем качественное различие, как мера величины и действия капитала).
[II—23] III. Единичность: 1) Капитал как кредит. 2) Капитал как акционерный капитал. 3) Капитал как денежный рынок.» [8]
Тут следует уточнить, что, рассматривая структуру «Капитала», я так же употребляю термин «уровень абстракции», но вкладываю в него немного другой смысл — уровень, на котором в исследование капитала включается больше факторов в результате чего ранее рассмотренные явления предстают в другом виде (как отдельный случай этого — превращенные формы). На некоторых, но не на всех уровнях абстракции происходит так же изменение самого объекта исследования. По этой причине я нахожу в исследовании Маркса, как в написанной, так и в запланированной его части, большее количество уровней абстракции.
Кстати, когда Роздольский пишет об этом переходе к множеству капиталов в Grundrisse и приводит цитату оттуда [9], где Маркс описывает множество капиталов через «отталкивание» и «притяжение», Роздольский в скобках обращает внимание на «отголоски гегелевской терминологии». В этом месте из Grundrisse у Маркса не просто присутствуют «отголоски» – «множество капиталов» он описывает через понятийную структуру последней части главы «Для-себя бытие» – «Отталкивание и притяжение» книги первой «Науки логики». В этом месте Гегель осуществляет переход от определенности (качества) к количеству. Тут есть важный момент, который показывает, как диалектика действует в особенности в таких сложных системах как «Капитал». Один и тот же переход описывается одновременно в нескольких типах категориальных переходов — в данном случае как переход от всеобщему к особенному и от качества к количеству. Но тут же можно увидеть еще один логический переход — отдельный капитал проявляет себя, конституирует себя через отношение к другому капиталу, но то же самый элемент гегелевской диалектики можно наблюдать и в главе «Капитала» о товаре. Структура гегелевской «Науки логики» безусловно построена не по случайному принципу и отражает реальную структуру мышления. Но попытка наложить расположение глав в этом труде Гегеля на последовательность исследования в «Капитале» и увидеть таким путем применение Марксом гегелевской диалектики это очень топорный метод для понимания такой сложной темы. [10]
В этих исследованиях Роздольского и Моусли важно то, что они констатируют — на разных уровнях марксового труда один и тот же предмет исследования — капитал предстает в виде разных объектов. Такое изменение объекта исследования на разных уровнях представляет из себя элемент методологии Маркса, примененной в «Капитале». Таким же образом, при переходе от темы «внешняя торговля» к теме «мировой рынок», объект исследования снова должен измениться и на последнем уровне капитал должен рассматриваться как мировой капитал, как международная капиталистическая система и только на этом уровне может быть понят империализм.
Таким образом, если рассматривать не только собственно написанный «Капитал», но всю структуру шести книг с точки зрения объекта исследования, то мы получим примерно следующее. Конечно, на всем протяжении исследования капитала объектом остается сам капитал, но если мы возьмем три тома «Капитала», а так же последующие разделы плана шести книг до книги «государство» включительно, то там капитал сначала рассматривается как «капитал вообще», потом происходит методологический скачек, о котором пишут Роздольский и Моусли и капитал уже рассматривается в виде многих капиталов в рамках национального рынка, поскольку на этом этапе Маркс абстрагируется от международных связей. В рамках темы «внешняя торговля» национальный рынок должен рассматриваться во внешнем взаимодействии с другими национальными рынками, а на уровне темы «мировой рынок» объект исследования снова резко меняется и теперь капитал должен предстать как мировой капитал, как структура мирового капитализма с мировым разделением труда, с своими центрами накопления капитала и периферией и т. д. Международная капиталистическая система рассматривается как тотальность.
Центр этой тотальности — центры накопления капитала, финансовые институты империалистических стран. В них наиболее полно эта тотальность выступает как субъект-объект. Моусли тут отметил очень важную вещь, что в диалектике общего, особенного и единичного кредит выступает как единичность.
Превращенные формы
Для понимания структуры «Капитала» и методологической роли этой структуры важнейшее значение имеет понятие «превращенная форма», которое часто в своем труде использует Маркс. Это одно из центральных понятий «Капитала», которое логически связывает все его три тома, не было заимствовано у Гегеля, а представляет из себя пример того, как Маркс не просто «переворачивал» диалектику Гегеля, делая ее материалистической, но существенно перерабатывал некоторые ее категории, создавая свои.
Дело в том, что мы здесь сталкиваемся не просто с дуальной диалектикой формы и содержания или сущности и явления, а с более сложной категориальной структурой, имеющей как гносеологическое, так и онтологическое значение. Для Маркса это не только методологический инструмент, но и объективный момент устройства капиталистической экономики.
К сожалению, никто из марксистских экономистов и философов, которые работали над логикой «Капитала» не обратил внимание на важнейшую роль понятия «превращенная форма» в труде Маркса и специально не анализировал ее. Едва ли не единственной работой, посвященной этому понятию, является статья «Превращенные формы» советского философа Мераба Мамардашвили, который по взглядам был близок к экзистенциализму, но при этом имел некоторый вполне искренний интерес к марксизму. Мамардашвили пишет, что «особенность превращенной формы, отличающая ее от классического отношения формы и содержания, состоит в объективной устраненности здесь содержательных определений: форма проявления получает самостоятельное «сущностное» значение, обособляется, и содержание заменяется в явлении иным отношением, которое сливается со свойствами материального носителя (субстрата) самой формы (например, в случае символизма) и становится на место действительного отношения. Эта видимая форма действительных отношений, отличная от их внутренней связи, играет вместе с тем — именно своей обособленностью и бытийностью — роль самостоятельного механизма в управлении реальными процессами на поверхности системы. При этом связи действительного происхождения оказываются «снятыми» в ней…Спецификой превращенной формы является действительно (а не в сознании наблюдателя) существующее извращение содержания или такая его переработка, что оно становится неузнаваемым прямо.» [11]
В марксистской литературе написано довольно много о том, как объективная действительность в классовом антагонистическом обществе часто является для нас в ложных формах, а сами эти ложные формы могут быть не только деформированным представлением людей об объективной действительности, но и сами быть полноправной частью этой действительности. Объективной может быть не только истина, но в определенной степени и ложь. Позиция Мамардашвили сводится к тому, что он понятие «превращенные формы» применяет ко всем такого рода явлениям, а кроме того, подгоняет под это понятие структуралистские концепции, и что самое нелепое, фрейдовское бессознательное, которое вообще функционирует как индивидуальный феномен, тогда как очевидно, что превращенная форма — это именно общественное явление. Но даже если мы не будем принимать во внимание попытки припутать к марксовому понятию концепции из области структурализма и психоанализа, на наш взгляд грузинский мыслитель все равно не увидел специфику понятия «превращенная форма» из того, как это понятие применено в диалектике «Капитала»
Разумеется, сам по себе тот факт, что сущность вещей нам является в форме, которая непосредственно не совпадает с содержанием, довольно очевиден. «…Если бы форма проявления и сущность вещей непосредственно совпадали, то всякая наука была бы излишня…» [12] — констатирует Маркс. Гегель делает категории формы и содержания, сущности и явления (обе пары важны понимания превращенных форм) подвижными, переходящими друг в друга, анализирует различные стороны этих категорий, их отношения с другими категориями. Но остается вопрос: как именно сущность нам является в другом, «превращенном» виде, каков механизм этого? Но как раз в структуре уровней абстракций в «Капитале» этот механизм довольно подробно показан по крайней мере на примере капитализма.
Анализ стоимости Маркс проводит на самом высоком уровне абстрагирования от большого количества факторов капитализма. Когда Маркс включает поочередно в свой анализ эти факторы, он выявляет, что они существенно искажают изначальное понятие стоимости и оно проявляет себя в превращенной форме. Так Маркс от понятия стоимости переходит к понятию цены производства, которая является превращенной формой стоимости, а затем включая в свой анализ конкуренцию, переходит к рыночной цене, с которой мы, собственно, эмпирически имеем дело. Так же прибавочная стоимость имеет свою превращенную форму — прибыль, которая на следующем этапе превращается в среднюю прибыль, а также имеет ряд отдельных как бы параллельно расположенных превращенных форм: процент, рента и т.д.
Но тут мы видим, что марксово понятие «превращенная форма» несколько сложнее устроено, чем дуальная диалектика формы и содержания, даже такая дуальная диалектика, которая подразумевает объективность формы. На разных уровнях абстракции сущность имеет несколько превращенных форм. И если мы будем рассматривать применение понятия «превращенная форма» в «Капитале» через диалектику явления и сущности, то мы увидим, что сущность по пути к последней, являющейся нам форме, принимает формы, которые нам, собственно, не являются эмпирически и выявляются лишь научным анализом капитализма через «уровни абстракций». Это можно сравнить с человеком, который надел на свое лицо несколько масок. Мы не видим не только его истинного лица, но и все маски кроме последней. Так, например, стоимость сначала принимает форму цены производства, но в реальности мы можем сталкиваться с ситуацией, когда товар на рынке продается по цене производства лишь как исключение и мы даже не будем знать, когда именно это происходит, т. е. даже этот исключительный случай не будет нами осознан и вообще замечен, хотя и предстанет перед нами. Эмпирические мы имеем дело с логически следующей превращенной формой, рыночной ценой, которая образуется путем отклонения от цены производства. Таким образом, промежуточная превращенная форма — цена производства — это явление, которое нам не является. Но это не значит, что «цена производства» это лишь некий призрак, искусственный конструкт, который Маркс создает для удобства своей научной работы. Цена производства объективно существует, поскольку идеально полагается внутри структуры функционирования капитализма и уже непосредственно является для нас в форме рыночной цены.
К приведенному выше образу — человеку с несколькими масками напрашивается образ познания как срывание поочередно этих масок, начиная с той, которая одета поверх всех и заканчивая той, которая прилегает непосредственно к лицу. Однако в «Капитале» приведен ровно обратный метод. Сначала мы изучаем истинное лицо, а потом начинаем надевать на него маски одну за другой. Но это не значит, что мы приходим от истины к иллюзии. Мы приходим от абстрактного к конкретному «как синтезу многих определений». Истина тут весь путь. Мы удерживаем результаты начала исследования, когда мы исследовали истинное лицо, так же как и последующие его ступени и получаем конкретную реальность, сложную структуру включающую в себя как истину в ее чистом виде так и все «наслоения» и иллюзорные «превращенные» формы, которые не только являются для нас, но и обладают объективностью как элементы функционирования всей этой структуры. Но когда Маркс исследует капитал на уровнях абстракции, где все предстает в иллюзорном виде, в виде «превращенных форм», товарного фетишизма и т. д. эта иллюзорность осознается именно как иллюзорность, но при этом и как объективный факт. Результаты первоначальных этапов исследования таким образом удерживаются и являются основой.
«В своем действительном движении капиталы противостоят друг другу в таких конкретных формах, по отношению к которым вид [Gestalt] капитала в непосредственном процессе производства, так же как и его вид в процессе обращения, выступает лишь в качестве особых моментов. Видоизменения капитала, как мы их развиваем в этой книге, шаг за шагом приближаются таким образом к той форме, в которой они выступают на поверхности общества, в воздействии разных капиталов друг на друга, в конкуренции и в обыденном сознании самих агентов производства.» [13]
«Таким образом в конкуренции всё проявляется в искажённом виде. Тот сложившийся уже вид экономических отношений, который выступает на поверхности, в их реальном существовании, а следовательно и в тех представлениях, при помощи которых пытаются уяснить себе эти отношения их носители и агенты, весьма сильно отличается от их внутреннего, существенного, но скрытого основного содержания и на деле искажает его и противоречит как ему самому, так и соответствующему ему понятию.» [14]
Но нельзя ли рассматривать это просто как переходы от одной сущности к другой, более глубокой в контексте бесконечности познания? В случае с «Капиталом» это было бы неправильно т. к. в данном случае мы имеем дело с замкнутой системой. Сущность тут — стоимость, субстанцией которой является труд. Поиск более глубокой сущности в рамках политэкономии не имеет никакого смысла. Кроме того, реальное развитие теории ведет в обратном направлении, т. е. к превращенным формам, в которых проявляется эта сущность.
Но не получается ли в итоге, что метод Маркса состоит в движении от истины к иллюзии? И можно ли в принципе рассматривать, что этот подход каким-то образом возник из переосмысления и развития гегелевской диалектики и в принципе имеет к ней хоть какое-то отношение? Если мы внимательнее присмотримся к тому, что из себя представляет отрицание в «Капитале», то на первый взгляд мы увидим там нечто совершенно «негегелевское». Отрицание по сути там представляет из себя явление предмета в некоем искаженном, «превращенном» виде. При этом сам изначальный предмет сохраняется в своем «истинном» обличии, причем не в «снятом» виде. Гегелевского «снятия» не происходит. И этот предмет (стоимость) продолжает играть центральную роль внутри анализируемой системы.
В действительности все это просто объясняется. Во-первых, необходимо понимать, что истина есть целое. В понятие капитализма входит понятие стоимости, взятое вместе со своими превращенными формами. Все вместе это необходимо рассматривать как тотальность. Во-вторых истинное, «гегелевское» отрицание у Маркса как раз есть и этому отрицанию Маркс посвящает множество страниц «Экономико-философских рукописей», «Grundrisse», более кратко формулирует в «Капитале», да и в других работах. Это отрицание самого капитализма! И это отрицание у Маркса происходит как раз таки «по Гегелю». Но ведь чтобы прийти к отрицанию, необходимо выявить внутренние противоречия предмета, внутреннюю необходимость его отрицания, его конечность, что так же соответствует гегелевскому подходу. Именно этим путем и идет Маркс. Чем более всесторонне и конкретнее он исследует капитализм, тем выявляет все более серьезные противоречия в том числе противоречия между сущностью предмета и его явлениями в «превращенной форме». Маркс так же на этом пути выявляет внутренний предел капитализма — тенденцию нормы прибыли к понижению. «Подобно тому, как система буржуазной экономики развертывается перед нами лишь шаг за шагом, так же обстоит дело и с ее самоотрицанием, которое является ее конечным результатом.» [15]
Таким образом, внутреннюю диалектику «Капитала» следует скорее рассматривать как диалектику на микроуровне, для понимания которой нужна более тонкая оптика. И Маркс тут вынужден разрабатывать свои подходы, вводить свои категории просто потому, что у Гегеля эти моменты сформулированы слишком бедно и абстрактно. И наибольший интерес для исследования марксовой диалектики представляют не те моменты, где Маркс следует методологии Гегеля и мало что вносит своего, а там, где он на основе гегелевской диалектики разрабатывает свою. «Наука логики» Гегеля имела огромное значение для создания «Капитала», но необходимо так же понимать, что чем глубже Маркс погружался в предмет, тем более глубоко он разрабатывал и метод исследования, свой метод исследования. И необходимо из этого исходить, если мы хотим следовать по пути намеченным Лениным, т. е. использовать «Капитал» как один из важнейших источников для понимания марксистской диалектики. Это, разумеется, не отменяет того, что критическое исследование «Науки логики» и «Феноменологии духа» (критическое не только в смысле материалистического «переворачивания», но и местами в смысле критики и дополнения самой категориальной структуры) является другим важнейшим таким источником.
Выше лишь в общих чертах отмечены те черты понятия «превращенная форма», которые необходимы для понимания структуры экономического учения Маркса применительно к теме данной статьи. Конечно, такое важное и сложное понятие как «превращенная форма» нуждается в фундаментальном и подробном анализе, как и многое другое из того, что Маркс внес нового в диалектику.
Маркс о мировом рынке
Тезис о том, что капитализм есть мировая система так или иначе сформулирован в очень многих произведениях Маркса и Энгельса, включая самые базовые работы, как например «Манифест коммунистической партии». Но самые общие формулировки этой очевидной истины, как например то, что капитализм захватывает все новые страны и т. п. тут нет необходимости рассматривать. Нас в первую очередь интересует более конкретное теоретическое осмысление вопроса о капитализме и мировом рынке.
И Маркс тут сформулировал ряд ключевых положений, основываясь на которых мы можем проводить дальнейший анализ капитализма на уровне мирового рынка и исследование темы империализма.
Приведем для начала несколько цитат.
«Мировой рынок … является базисом и жизненной атмосферой капиталистического способа производства» [16]
«Поэтому если капитал, с одной стороны, имеет тенденцию создавать все больше прибавочного труда, то он имеет также и дополнительную тенденцию создавать все больше пунктов обмена; здесь, с точки зрения абсолютной прибавочной стоимости или абсолютного прибавочного труда, это означает тенденцию вызывать к жизни все больше прибавочного труда в качестве дополнения к самому себе; au fond это означает тенденцию повсюду распространять основанное на капитале производство, или соответствующий капиталу способ производства. Тенденция к созданию мирового рынка дана непосредственно в самом понятии капитала. Всякий предел выступает как подлежащее преодолению ограничение.» [17]
Уже в самых базовых категориях капитала заложен мировой рынок. Мировой рынок является условием развития денежной формы стоимости и абстрактного труда.
«Деньги, фигурирующие в качестве всеобщего международного покупательного и платежного средства, — отнюдь не новое их определение. Напротив, это лишь те же деньги в той универсальности их проявления, которая соответствует всеобщности их понятия; это их наиболее адекватный способ существования, в котором они на деле являют себя как универсальный товар» [18]
«Но только внешняя торговля, развитие рынка в мировой рынок, развивает деньги в мировые деньги и абстрактный труд в общественный труд. Абстрактное богатство, стоимость, деньги — следовательно, абстрактный труд — развиваются в той мере, в какой конкретный труд превращается в охватывающую мировой рынок совокупность различных видов труда. Капиталистическое производство покоится на стоимости, или на развитии содержащегося в продукте труда как труда общественного. Но это [возможно] лишь на основе внешней торговли и мирового рынка. Таким образом, внешняя торговля и мировой рынок являются как предпосылкой, так и результатом капиталистического производства.» [19]
Но почему для развития капитализма в одной или нескольких стран необходим был мировой рынок? Почему Маркс непосредственно связывает категорию абстрактного труда с развитием мирового рынка? Чем больше разнообразие товаров и видов труда, чем шире и разнообразнее рынок, чем больше совершается сделок, тем во все большей мере работает механизм приравнивания разных видов труда и превращения их в абстрактный труд и соответственно все шире используются деньги.
Но не совпадает ли тут точка зрения Маркса с теорией мир-системного анализа, для которого «мир-система» изначально рождается как система мировой торговли с мировым разделением труда и дальше продолжает существовать в таком виде лишь расширяясь географически? Эта статичная и плоская система в действительности имеет мало общего с диалектическим и историческим пониманием генезиса капитализма у Маркса. Мировая торговля как предпосылка и как результат имеет у Маркса совершенно различную природу. Сначала это товарные отношения, существующие внутри докапиталистических формаций. Капитализм получает развитие, когда к этим товарным отношениям присоединяется другое условие развития капитализма — отделение работников от средств производства. Но в дальнейшем мировой рынок выступает уже как результат развития самого капитализма и сам получает развитие в невиданных ранее масштабах. Капитализм в марксистском понимании — это именно способ производства.
Выход за пределы капитализма так же происходит на уровне мирового рынка т. к. именно на этом уровне все противоречия капитализма получают наиболее полное развитие:
«Но этот мир товаров самим своим наличием выходит за свои пределы, указывая на такие экономические отношения, которые положены как производственные отношения. Поэтому внутренняя структура производства образует второй раздел. Концентрированное выражение [буржуазного общества] в государстве образует третий раздел, международные отношения [производства] — четвертый, мировой рынок — заключение, в котором производство, а также и каждый из его моментов, положено как совокупное целое, но в котором вместе с тем развертываются все противоречия. Мировой рынок тогда снова оказывается предпосылкой целого и его носителем. Кризисы суть тогда общее указание на выход за рамки этой предпосылки и тяготение к принятию некоторой новой исторической формы.» [20]
Мировой рынок и выравнивание нормы прибыли
Если мы рассматриваем в рамках вышеизложенной методологии мировой рынок как следующую ступень абстракции, то значит мы должны рассматривать его как организм, где законы, действующие в рамках национального капитала, могут принимать другие формы, могут действовать законы, которых не существует в национальных рамках и т. д. Конечно, мировой рынок может быть понят только если пройдены предшествующие ступени анализа капитализма, но на уровне мирового рынка мы так же имеем дело с самостоятельной объективной реальностью, чьи закономерности несводимы к предшествующим «уровням абстракции».
Рассмотрим это на примере того, что из себя представляет закон выравнивания общей нормы прибыли на уровне мирового рынка и можно ли в принципе говорить о действии этого закона на этом уровне.
Отметим сразу, что, приступая к исследованию вопроса выравнивания норм прибыли, Маркс абстрагируется от различий национальных норм прибыли: «Различия норм прибавочной стоимости в различных странах, т. е. национальные различия в степени эксплуатации труда, для настоящего исследования не имеют значения. Ведь в этом отделе мы как раз хотим показать, каким путём образуется известная общая норма прибыли в пределах каждой отдельной страны. В самом деле, очевидно, что при сравнении различных национальных норм прибыли придётся только сопоставить то, что́ было исследовано нами раньше, с тем, что́ предстоит исследовать теперь. Сначала пришлось бы рассмотреть различие национальных норм прибавочной стоимости, а затем на основе этих данных норм прибавочной стоимости сравнить различные национальные нормы прибыли. Поскольку различие их не вытекает из различия национальных норм прибавочной стоимости, оно, очевидно, вытекает из условий, при которых, как и в нашем исследовании в настоящей главе, прибавочная стоимость предполагается везде одинаковой, постоянной.» [21]
В рамках национальной экономики устанавливается единая норма прибавочной стоимости в каждой отрасли и в целом единая стоимость рабочей силы. При этом важно понимать, что «вообще при капиталистическом производстве общие законы осуществляются весьма запутанным и приблизительным образом, лишь как господствующая тенденция, как некоторая никогда твёрдо не устанавливающаяся средняя постоянных колебаний.» [22]
В зависимости от органического строения капитала, одинаковые капиталы при одинаковой норме прибавочной стоимости способны обеспечивать разные нормы прибыли. Эта разница проистекает так же из различий в скорости его оборота. Капиталы стремятся туда, где они могут получить максимум прибыли. Так путем переливания капиталов в ходе конкуренции образуется средняя норма прибыли на капитал.
Процесс выравнивания нормы прибыли через механизм конкуренции толкает капиталистов к введению инноваций в средствах производства. Капиталист, применяющий более современное оборудование, имеет возможность продавать продукцию своего предприятия выше ее индивидуальной стоимости, но при этом дешевле, чем предприятия с оборудованием предыдущего поколения. Пока новая технология в области средств производства не получит широкое распространение, такой капиталист получает добавочную прибыль. Тогда его конкуренты либо проводят модернизацию своих предприятий, либо терпят поражение в конкурентной борьбе. После того, как это нововведение получит широкое распространение, добавочная прибыль исчезнет, а общая норма прибыли упадает в результате роста органического строения капитала. Это в свою очередь снова толкнет капиталистов к инновациям в средствах производства. Однако по мере падения общей нормы прибыли капиталисты все менее охотно инвестируют в средства производства в промышленности. Разрастается непроизводительный (в первую очередь финансовый) сектор, технический прогресс замедляется.
В любом случае в пределах национальной экономики имеется тенденция к выравниванию технологического уровня развития средств производства как результат конкуренции. Исключением из этого правила, которое лишь его подтверждает, является эксплуатация рабочих мигрантов, чья дешевая рабочая сила создает возможность для функционирования внутри более развитых стран предприятий с низким органическим строением капитала. Стоимость рабочей силы рабочего-мигранта формируется на основе принятых в стране, из которой он прибыл, стандартов потребления эксплуатируемых классов, но выраженных в ценах страны, где он живет и трудиться. «Стоимость рабочей силы, как и всякого другого товара, определяется рабочим временем, необходимым для производства, а следовательно, и воспроизводства этого специфического предмета торговли…Для поддержания своей жизни живой индивидуум нуждается в известной сумме жизненных средств. Таким образом, рабочее время, необходимое для производства рабочей силы, сводится к рабочему времени, необходимому для производства этих жизненных средств, или стоимость рабочей силы есть стоимость жизненных средств, необходимых для поддержания жизни ее владельца…С другой стороны, размер так называемых необходимых потребностей, равно как и способы их удовлетворения, сами представляют собой продукт истории и зависят в большой мере от культурного уровня страны, между прочим в значительной степени и от того, при каких условиях, а следовательно, с какими привычками и жизненными притязаниями сформировался класс свободных рабочих» [23] Таким образом, его рабочая сила покупается по цене, превышающую ее стоимость, но ниже чем стоимость рабочей силы в стране где он трудится. Но не надо забывать, что принятые в его родной стране низкие стандарты потребления есть следствие отсталости, которая закрепляется империалистическими центрами.
В масштабах мирового рынка вместо конкурентной гонки, которая так или иначе подталкивает всех ее участников к инновациям в средствах производства, мы видим закрепление международного разделения труда между странами, которое носит жестко иерархический характер. Закрепление технологической отсталости одних и технологического доминирования других. Так, для предприятий империалистических стран их добавочная прибыль превращается в постоянную, потому что если и происходит технологическое «выравнивание», то лишь в пределах стран «центра». Если бы не было этого консервирования разницы в уровне развития производительных сил, империалистические страны и страны зависимые постоянно менялись бы местами. Однако в реальности переход из одной «лиги» в другую (особенно из низшей в высшую) явление крайне редкое и всегда связанное с совпадением каких-то особых обстоятельств (нередко политического свойства). [24]
В мировом масштабе капиталы так же стремятся туда, где больше прибыль. И в рамках мирового рынка так же происходит выравнивание цен на товары. Но решающим моментом тут является то, что на мировом уровне, в отличие от национального, не происходит выравнивания стоимости рабочей силы. Напротив, имеется тенденция к росту различия этой стоимости между развитыми странами и периферийными.
Сам механизм перераспределения прибавочной стоимости от колониальных стран к странам «центра» был предельно ясно описан Марксом. Именно от его формулировки, прежде всего в главе о тенденции нормы прибыли к понижению в III томе мы отталкиваемся в своем анализе. Все же приведем эту формулировку снова: «Капиталы, вложенные во внешнюю торговлю, могут давать более высокую норму прибыли, так как, во-первых, здесь имеет место конкуренция с товарами, которые производятся другими странами при менее благоприятных условиях производства, так что страна более развитая продаёт свои товары выше их стоимости, хотя и дешевле конкурирующих стран. Норма прибыли повышается, поскольку труд более развитой страны оценивается как труд более высокого удельного веса, поскольку этот труд, не оплачиваемый как труд более высокого качества, продаётся как таковой. Такое же отношение может сложиться и для той страны, в которую отправляются товары, и для той, из которой товары поступают; может, в частности, оказаться, что такая страна отдаёт овеществлённого труда in natura* больше, чем получает, и что всё-таки получает при этом товары дешевле, чем могла бы сама их производить. Совершенно так же, как фабрикант, применяющий новое изобретение прежде, чем оно нашло всеобщее распространение, продаёт дешевле своих конкурентов и всё-таки выше индивидуальной стоимости своих товаров, т. е. сравнительно более высокую производительную силу применяемого им труда превращает в прибавочный труд. Он реализует таким образом добавочную прибыль. С другой стороны, что касается капиталов, вложенных в колониях и т. д., то они могут давать более высокие нормы прибыли, так как там вследствие низкого уровня развития норма прибыли выше вообще, а в связи с применением рабов, кули и т. п. выше и степень эксплуатации труда.» [25] Однако, как было упомянуто выше, Маркс не успел заняться тематикой последних трех книг своего плана, поэтому эта тема не была им развернута. Но эти законы, открытые Марксом, все это время не являлись тайной. И на них, в частности, ссылаются в своих ключевых работах такие разные марксистские экономисты как Гильфердинг, Бухарин и Гроссман. Однако никто из них не дал ответа на вопрос: почему в национальных экономиках с одной стороны и в мировой экономике с другой действуют различные и во многом противоположные закономерности и тенденции, и прежде всего на вопрос: почему разница в норме прибыли и в органическом строении капитала в различных странах закрепляется на постоянной основе. Это вопрос даже не был поставлен, а ведь без ответа на этот вопрос сами по себе законы Маркса об эксплуатации колоний на основе разницы в норме прибыли не могут нам объяснить существование эксплуатации один стран другими на регулярной основе.
Все дело в том, что для того, чтобы правильно поставить этот вопрос и начать на него искать ответ, необходимо четкое осознание границ абстракции и самого объекта, в рамках которого должен рассматриваться этот вопрос.
На международном уровне мы имеем дело с тем, что закон выравнивания нормы прибыли не ведет к модернизации отсталых производств, во всяком случае так как это происходит на национальном уровне. На национальном уровне предприятия с отсталыми средствами производства и соответственно высокой индивидуальной стоимостью их продукции проигрывают конкуренцию если не смогут ввести у себя соответствующие инновации. В случае, если смогут это сделать, они еще на какое-то время получают добавочную прибыль. На международном уровне, во всяком случае между центром и странами периферии, этого не происходит. Разница в уровне развития производительных сил консервируется. При этом относительно высокая норма прибыли в технологически отсталых странах может сохранятся при условии дешевизны там рабочей силы. Таким образом консервируется не только технологическая отсталость, но и низкий уровень жизни. Но каким образом осуществляется эта консервация?
Империалистические страны являются мировыми центрами накопления капитала, это, собственно, одна из главных их характеристик. Этот капитал структурирует мировое производство под свои интересы. Промышленные предприятия, банки, наконец «политизированная» часть финансовой системы стран Запада в виде МВФ и Всемирного Банка осуществляют свою инвестиционную политику так, чтобы мировое разделение труда было организованно определенным образом, когда высокотехнологичные операции, где используются наиболее современные средства производства и задействовано небольшое количество рабочих, а так же сферы, требующие высокой квалификации и соответственно высокого уровня развития науки и культуры (разработка, дизайн), сосредоточены в империалистическом центре мировой капиталистической системы, а массовое производство с использованием средств производства предыдущего поколения и дешевой рабочей силы в странах периферии и полупериферии. При этом не имеет значения, распределяется ли этот труд между предприятиями или внутри предприятий, имеющих производство в разных странах. Таким образом капитал империалистических стран извлекает выгоду как из низкого, так и из высокого органического строения капитала. Наиболее развитая промышленность, сосредоточенная в империалистических странах, приносит то, что можно назвать постоянной добавочной прибылью, а вложения капитала в страны периферии и полупериферии выгодны тем, что в этих странах высокая норма прибыли по причине того, что там низкое органическое строения капитала сочетается с дешевой рабочей силой.
Маркс не написал планируемую работу о кредите в рамках «плана шести книг», но частично рассмотрел эту тему в III томе «Капитала», где он подчеркивает особую роль кредита в выравнивании нормы прибыли. «Образование кредита необходимо для того, чтобы опосредствовать выравнивание нормы прибыли или процесс этого выравнивания, на чём покоится всё капиталистическое производство.» [26] Роль финансового капитала увеличивалась по мере того, как росла его роль как своеобразного организующего центра мирового капитализма. Впрочем, об «организующей роли» кредита Маркс пишет еще в «Grundrisse»: «В денежном рынке капитал положен в своей целостности; здесь он дан как определяющий цены, предоставляющий работу, регулирующий производство, словом, дан как источник производства…» [27] Но не сходим ли мы с почвы науки, если приписываем небольшой кучке финансовой олигархии решающую роль в формировании мирового разделении труда? Идет ли тут речь о стихийных законах капитализма или о заговоре мировой олигархии? Суть дела в том, что на этом уровне различие между тем и другим стирается. В финансовом капитале в наиболее законченном виде капитализм предстает как субъект-объект.
Маркс пишет о том, как уже на самых ранних этапах промышленный капитал формирует под свои нужды мировое разделение труда: «С другой стороны, дешевизна машинного продукта и переворот в средствах транспорта и связи служат орудием для завоевания иностранных рынков. Разрушая там ремесленное производство, машинное производство принудительно превращает эти рынки в места производства соответствующего сырого материала… Создается новое, соответствующее расположению главных центров машинного производства международное разделение труда, превращающее одну часть земного шара в область преимущественно земледельческого производства для другой части земного шара как области преимущественно промышленного производства.» [28] При этом Маркс связывает мировое разделение труда с неэквивалентным обменом между аграрными и промышленными странами на основе формирования единой мировой цены: «…большинство земледельческих народов вынуждено продавать свой продукт ниже его стоимости, тогда как в странах с развитым капиталистическим производством земледельческий продукт поднимается в цене до своей стоимости.» [29]
Сюда же относится вопрос, о котором так же писал Маркс, вопрос о роли дешевого сырья в формировании уровня нормы прибыли. Ведь сырьевые отрасли как правило имеют низкое органическое строение и в основном сосредоточены в бедных странах. Генрик Гроссман пишет по этому поводу: «Огромное значение дешевого сырья для уровня нормы прибыли и, следовательно, для валоризации капитала, было впервые обнаружено эмпирически, на опыте. Однако экономисты-классики затруднялись теоретически объяснить этот факт из-за смешения нормы прибыли с нормой прибавочной стоимости. Маркс был первым, кто четко установил эту связь своей собственной формулировкой законов, которым подчиняется норма прибыли…Маркс далее подчеркивает, что значение сырья для уровня прибыльности постоянно растет с развитием капиталистической промышленности…
Таким образом, борьба за контроль над сырьем — это борьба за контроль над обрабатывающей промышленностью, которая, в конечном итоге, сводится к погоне за дополнительной прибавочной стоимостью. Поскольку сырье можно получить только в определенных точках земного шара, капитализму свойственна тенденция захватывать источники сырья и господствовать над ними. Это возможно только в форме раздела мира. Мировая монополия на сырьевые материалы означает, что с мирового рынка можно выкачивать больше прибавочной стоимости. Для конкурентов, столкнувшихся с такой монополией, это означает усиление тенденции к краху их капитализма. Экономическая причина империализма — непрекращающейся гонки за сперва капиталистическое, а затем и политическое господство над такими территориями — это недостаточная валоризация капитала.» [30]
Анализ цитат Маркса показывает, что он разработал теорию империализма настолько полно, насколько ее можно было разработать в доимпериалистическую эпоху и даже чуть больше. По существу, самая важная часть работы уже была проделана Марксом. Дальше лишь необходимо явления, исследованные Лениным в его книге «Империализм как высшая стадия капитализма» (монополии, особая роль банков), а так же некоторые новейшие явления (международные финансовые институты, современная валютная система и т. д.), проанализировать в контексте законов функционирования мирового рынка и механизмов эксплуатации, открытых Марксом, применяя его метод и исходя из общей структуры экономического учения Карла Маркса.
Выше мы абстрагировались от роли монополий, и если мы включим в наш анализ монополии (т. е. собственно перейдем уже непосредственно к империализму как этапу развития капитализма), то структуру сверхприбылей капитала империалистических стран можно будет описать примерно так:
1) Получение постоянной добавочной прибыли
2) Доход от вложения в предприятия с высокой нормой прибыли (в странах периферии и полупериферии)
3) Установление монопольных цен
4) Гарчеди и Майкл Робертс так же добавляют сюда долларовую эмиссию как способ размывания госдолга США, что, по сути, так же перераспределяет прибыль [31]
Первые два действуют уже на домонополистической стадии и описаны Марксом, четвертый — в последние десятилетия и лишь для США.
Поздний Маркс
В предисловии к первому немецкому изданию «Капитала» Маркс писал: «Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего.» [32] По существу, на этом тезисе позже строилась меньшевистская «теория этапов» для отсталых стран (сначала буржуазная революция, потом пролетарская), которая была опровергнута октябрьской революцией 1917 года, что правда не помешало потом сталинской бюрократии сделать эту теорию одним из основных своих теоретических постулатов. Но нас тут интересует не это, а тот факт, что от этого подхода успел отказаться уже сам Маркс. И взглянуть по-новому на судьбы мирового капитализма помогло Марксу изучение экономического развития России и фактически влияние ряда работ Чернышевского.
Японский историк Харуки Вада исследовавший этот вопрос пишет: «Однако его [Маркса — М.Д.] взгляды начали меняться в результате дискуссий с Германом Лопатиным, который посетил Маркса в июле 1870 года и в ходе работы над русским переводом «Капитала» высоко отзывался о Чернышевском. Сначала Маркс прочитал комментарии Чернышевского к работе Джона Стюарта Милля «Основания политической экономии» и счел автора очень способным. Затем, по видимости, он начал читать какую-то статью Чернышевского о крестьянстве, но какую именно — неизвестно. Однако нет сомнения в том, что чтение этой работы явилось переломным пунктом: Маркс начал смотреть на русское народничество и русскую крестьянскую общину в другом ракурсе.»
«Но как самые хорошие вещи имеют свою дурную сторону, так и самые дурные вещи — свою хорошую. «Среди всех этих пагубных следствий нашей неподвижности есть также нечто иное, и прежде бывшее не бесполезным, но при настоящем развитии экономического движения в Западной Европе… становящееся чрезвычайно важным и полезным». Таковым, по мысли Чернышевского, является общинное землевладение: «Когда известное общественное явление в известном народе достигло высокой степени развития, ход его до этой степени в другом, отставшем народе может совершиться гораздо быстрее… Это ускорение состоит в том, что у отставшего народа развитие известного общественного явления, благодаря влиянию передового народа, прямо с низшей степени перескакивает на высшую, минуя средние степени». Отталкиваясь от такой теоретической предпосылки, Чернышевский полагал, что Россия, воспользовавшись опытом передовых западных стран, может совершить скачок от общинного землевладения прямиком в социализм. Свои умозаключения он суммировал следующим образом: «История, как бабушка, страшно любит младших внучат. Tarde venientibus дает она не ossa, a medullam ossium , разбивая которые Западная Европа [так больно отбила] себе пальцы».
На Маркса эта идея произвела глубокое впечатление. По моему мнению, он не только счел ее разумной, но и согласился с тем, что при условии существования развитого Запада Россия может вместе со своей крестьянской общиной двинуться прямо в социализм. Только на основе такого умозаключения можем мы достичь связного понимания его взглядов в 1875 году.»
«О новой позиции Маркса, сформулированной им на основе изученных материалов к этому моменту, можно судить по исправлению, которое он сделал во французском издании первого тома «Капитала», вышедшем в январе 1875 года, и по статье Энгельса «Социальные условия в России», написанной в апреле 1875 года. Обратимся сначала к исправлению во французском издании «Капитала». Оно было сделано в главе 26 «Тайна первоначального накопления» — в абзаце, который в обоих немецких изданиях звучал так: «Экспроприация земли у сельскохозяйственного производителя, крестьянина, составляет основу всего процесса. Ее история в различных странах имеет различную окраску, проходит различные фазы в различном порядке и в различные исторические эпохи. В классической форме совершается она только в Англии, которую мы и берем в качестве примера». Во французском издании этот абзац был выброшен и заменен следующим: «В основании капиталистической системы, таким образом, лежит решительное отделение производителя от средств производства… Основа всей этой эволюции — экспроприация крестьянства… В своей окончательной форме она совершается только в Англии… но тем же путем идут и все прочие страны Западной Европы». Смысл этого исправления, очевидно, заключается в том, чтобы показать, что английский путь экспроприации крестьянства применим только к Западной Европе, а Восточная Европа и Россия могут иметь свой, совершенно отличный от него. Впоследствии, когда бы речь ни зашла об этом абзаце, Маркс будет ссылаться только на французское издание.» [33]
Но главное Маркс в своем известном письме в редакцию «Отечественных записок», возражая Михайловскому, пишет нечто противоположное тезису из предисловия к первому изданию «Капитала»: «Если Россия имеет тенденцию стать капиталистической нацией по образцу наций Западной Европы… она не достигнет этого, не превратив значительной части своих крестьян в пролетариев», и «после этого, уже очутившись в лоне капиталистического строя, она будет подчинена его неумолимым законам, как прочие нечестивые народы».
Этот второй пункт может быть интерпретирован как предположение, что, если Россия не окажется в лоне капиталистического строя, ей не придется подчиняться его неумолимым законам. Если подобная трактовка верна, то этот второй пункт мало чем отличается от того, что писал в 1872 году Михайловский по поводу предисловия к первому тому «Капитала». Однако позже, ознакомившись с «Капиталом» поближе, Михайловский начал сомневаться в справедливости своего отношения к теории Маркса. Воспользовавшись этими колебаниями своего критика, Маркс обвиняет его в извращении собственной теории: «Ему непременно нужно превратить мой исторический очерк возникновения капитализма в Западной Европе в историко-философскую теорию о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, каковы бы ни были исторические условия, в которых они оказываются, — для того, чтобы прийти в конечном счете к той экономической формации, которая обеспечивает вместе с величайшим расцветом производительных сил общественного труда и наиболее полное развитие человека» . Маркс говорит, что такое толкование «было бы одновременно и слишком лестно, и слишком постыдно» для него. Однако обвинение, которое бросает в лицо критику Маркс, явно необоснованно и бьет мимо цели, ибо трактовку Михайловского нельзя считать совершенно ошибочной. Скорее, дело в самом Марксе, во взглядах которого произошел существенный поворот с тех пор, как он написал первое немецкое издание первого тома «Капитала». [34]
Статья Х. Вада достаточно ясно и убедительно проясняет вопрос об изменениях во взглядах Маркса и их причинах и поэтому мы тут просто привели обширные цитаты из нее без всяких комментариев. Однако встает вопрос: если Маркс отказался от своего прежнего «евроцентричного» взгляда о пути развития капитализма для всех стран, то выработал ли он альтернативную целостную концепцию, кроме согласия с Чернышевским в том, что для отсталой России возможно «перепрыгивание» через этапы развития, который прошли западноевропейские страны при условии революции в Европе? Увы, не существует каких-либо текстов, свидетельствующих о том, что Маркс создал такую теорию. Но есть материалы, изучая которые в общем контексте научных интересов Маркса в поздний период его жизни, можно прояснить в каком направлении двигался Маркс в этом вопросе, понять общее направление его мысли. И полезную работу в этом вопросе проделал советский ученый Б.Ф. Поршнев, изучая «Хронологические выписки» Маркса. «Хронологические выписки» Маркс делал главным образом, конспектируя 18-томый труд по всемирной истории Ф. Шлоссера, по ряду тем конспектировал также других авторов. Эта рукопись Маркса, которая содержит не только конспекты, но и отдельные комментарии самого Маркса, а также оригинальные формулировки представляет из себя синхроническую таблицу, т. е. текст, где по историческим периодам излагаются события в разных странах.
Уже сам формат такого изложения говорит о том, что Маркса интересовала всемирная история как единый целостный процесс.
«Несомненно, это было не игра ума. Значит, мысль Маркса была в это время привлечена к факту и в то же время к проблеме взаимосвязи параллельно протекающих историй разных стран. В этом и только в этом можно усмотреть разгадку «Хронологических выписок». Это было важным дополнением к его прежнему взгляду, что «земля стала круглой» лишь с эпохи капитализма.» [35]
Интерес к теме всемирной истории у самого Поршнева неслучаен. Дело в том, что Поршнев, будучи советским историком и проживая в СССР, являлся представителем французской исторической школы «Анналы», пользовался авторитетом среди ее видных представителей таких как Фернан Бродель и был почетным доктором Клермон-Ферранского университета. Эта историческая школа явилась непосредственно теоретическим предшественником «мир-системного» анализа. Поэтому Поршнев понимает Маркса скорее через призму концепций этой школы, но в данном случае это не имеет каких-либо отрицательных последствий. Основная мысль в анализе тенденций взглядов позднего Маркса у Поршнева верная, просто местами он ее формулирует в понятиях знакомой ему теории. Да и надо отметить, что как раз, как я отмечал ранее, именно в этих моментах марксизм и миросистемный анализ имеют точки пересечения.
Но самое существенное тут, что Поршнев связывает интерес позднего Маркса к мировой истории, понимаемой как единое целое, с другой значимой для Маркса в это время темой, о которой шла речь выше — русской общиной. Он так же отмечает, что в эти же годы Маркс составляет конспекты трудов по колониальной политике и экономическому положению населения в Индии, Египте и Алжире. Из всего этого можно сделать вывод, что Маркс непосредственно был близок пониманию того, что «специфика» развития страны проистекает из ее роли в международной экономической системе.
Поршнев, констатируя, что Маркс в «Капитале» абстрагировался от внешней торговли, пытается понять направление мысли позднего Маркса: «В общем уже с самого начала 70-х годов в поле зрения Маркса все большее место занимает как специфичность экономики и рабочего движения разных капиталистических стран, так и роль в экономике и в будущей революции стран полукапиталистических и колониальнозависимых. Это отвечало объективным чертам нового этапа в истории, а также и логике развития теории. На фоне практического исторического опыта формировалось, по-видимому, стремление сделать дальнейшие шаги в теории, охватывающие новые и новые стороны действительности.» [36]
«…теперь, как показывает весь круг занятий Маркса, он хочет охватить мировую картину, где общества существуют во множественном числе и воздействуют друг на друга как в сфере базиса, т. е. экономики, так и в сфере политической и идеологической. Конечно, наблюдения и обобщения в этой области не абсолютно новы в последние годы жизни Маркса: их можно встретить у него и раньше. Но теперь больше чем когда-либо мысль Маркса была устремлена не только к эмпирическим фактам, но и к сущности, к вскрытию объективной закономерности этой всемирно-исторической картины [выделено мной — М.Д.]» [37]
И когда молодой Троцкий подводит обоснование под теорию перманентной революции, теорию «комбинированного типа развития», который обусловлен ролью страны в системе мирового капитализма «как могущественной самостоятельной реальности», он, по сути, продолжает с того места, на котором оборвалась мысль Маркса.
Имя Троцкого ассоциируется с теорией перманентной революции, хотя большинство людей и не знает этой теории. Но, к сожалению, даже те, кто с этой теорией знаком, далеко не всегда понимают или придают значение тем положениям, которые легли в ее основу, т. е. пониманию капитализма как тотальности, единой системы с мировым разделением труда и непосредственно с ней связанной теории комбинированного развития. Эти теоретические основания, которые являются важнейшим вкладом Троцкого в марксизм, изложены в таких известных текстам Троцкого как «Итоги и перспективы», «Перманентная революция», «История русской революции».
Приведем обширную цитату из последней работы: «Социализм в отдельной стране?»: ««Промышленно более развитая страна показывает менее развитой лишь образ ее собственного будущего». Это положение Маркса, методологически исходившее не из мирового хозяйства как целого, а из отдельной капиталистической страны как типа, становилось тем менее применимо, чем более капиталистическое развитие охватывало все страны, независимо от их предшествующей судьбы и экономического уровня. Англия показывала в свое время будущее Франции, значительно меньше — Германии, но уже никак не России и не Индии. Между тем русские меньшевики понимали условное положение Маркса безусловно: отсталая Россия должна не забегать вперед, а покорно следовать готовым образцам. С этим «марксизмом» соглашались и либералы. Другая, не менее популярная формула Маркса: «общественная формация гибнет не раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она открывает простор…», исходит, наоборот, не из отдельно взятой страны, а из смены универсальных общественных укладов (рабство, средневековье, капитализм). Между тем меньшевики, взяв это положение в аспекте отдельного государства, сделали вывод, что русскому капитализму остается еще пройти большой путь, прежде чем он достигнет европейского или американского уровня. Но производительные силы не развиваются в безвоздушном пространстве! Нельзя говорить о возможностях национального капитализма, игнорируя, с одной стороны, развертывающуюся на его основе классовую борьбу, а с другой — его зависимость от мировых условий. Низвержение буржуазии пролетариатом выросло из реального русского капитализма, превратив тем самым в ничто его абстрактные экономические возможности. Структура хозяйства, как и характер классовой борьбы в России, определялись в решающей степени международными условиями. Капитализм достиг на мировой арене такого состояния, когда он перестал оправдывать свои издержки производства, понимаемые не в коммерческом, а в социологическом смысле: таможни, милитаризм, кризисы, войны, дипломатические конференции и другие бичи поглощают и расточают столько творческой энергии, что, несмотря на все достижения техники, для роста и благосостояния и культуры не остается больше места.
Парадоксальный по внешности факт, что первой жертвой за грехи мировой системы пала буржуазия отсталой страны, на самом деле вполне закономерен. Еще Маркс наметил его объяснение для своей эпохи: «насильственные вспышки происходят раньше в конечностях буржуазного организма, чем в его сердце, так как здесь урегулирование скорее возможно, чем там». Под чудовищными тяготами империализма должно было прежде всего пасть государство, которое не успело накопить большого национального капитала, но которому мировое соперничество не давало никакой скидки. Крах русского капитализма явился местным обвалом универсальной общественной формации. «Правильная оценка нашей революции, — говорил Ленин, — возможна только с точки зрения международной». Октябрьский переворот мы свели в последнем счете не к факту отсталости России, а к закону комбинированного развития. Историческая диалектика не знает голой отсталости, как и химически чистой прогрессивности. Все дело в конкретных соотношениях.»
Выводы
Все написанное выше, а также в предыдущей моей статье об империализме можно считать лишь теоретическим полуфабрикатом, пока не будет проведена работа по анализу эмпирических данных. Только такой анализ может придать законченный вид теоретическим выводам и стать для них проверкой. Содержанием этой работы должно быть сравнительное исследование норм прибыли по различным странам — империалистическим, полупериферийным, периферийным. Причем эти данные должны быть исследованы в динамике. Значение тут имеют не абсолютные цифры, а сама степень разницы в нормах прибыли между странами и изменение ее во времени. Эта задача не из легких, так как государственная статистика ведется не «по Марксу» и норму прибыли необходимо рассчитывать исходя из других данных. Но уже хорошо, что существуют методики такого расчета, например та, которой пользуется английский марксистский экономист Майкл Робертс, несколько отличающийся подход применяет также Эндрю Клайман.
Карл Маркс проделал гигантскую работу чтобы создать одну из величайших книг в истории человечества. Когда он начинал работу над ней, он еще не представлял, насколько объемной окажется эта задача. Поэтому поняв, что он просто не успеет осуществить весь свой план Маркс решил сосредоточиться на наиболее важной и сложной части своего исследования, «ядре» своей теории, оставив задачи продолжения его труда следующим поколениям. Но он успел тем не менее завершить почти полностью работу над этой основной частью своего плана. Мы имеем не только три тома «Капитала» и «Теории прибавочной стоимости», но и «Grundrisse» — один из важнейших текстов Маркса, который дает нам возможность глубже понять метод «Капитала». Кроме того, есть еще ряд черновых рукописей, изучение которых тоже немало добавляет к пониманию «Капитала», переписка, относящаяся к теме «Капитала» и наконец «план шести книг». Для дальнейшего развития теории, для анализа тех вопросов, которыми не успел заняться Маркс, у нас есть оставленные Марксом строительные леса — метод и как элемент метода общая структура всей теории. И исследование новых вопросов, вопросов которыми Маркс не успел заняться или успел раскрыть их лишь частично возможно только при условии понимания того, какое место в структуре марксистского экономического учения занимает тот или иной вопрос, понимание последовательности рассмотрения и «уровня абстракции». Этот момент сам является одним из важнейших этапов исследования каждого такого тематического раздела. Только так можно развивать марксистское экономическое учение именно в духе самого Маркса. Но есть еще один необходимый элемент этой теоретической работы, это дальнейшее изучение самого диалектического метода Маркса так как он был применен им в «Капитале». В действительности здесь сделано очень мало относительно того, сколько можно и нужно сделать. А ведь научная значимость этой работы выходит далеко за рамки политэкономии.
Михаил Дороненко
1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – Т. 29. – С. 254; Т. 29. – С. 468–469; Т. 46. – Ч. 1. – С. 45, 213, 226–233
2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – Т. 29. – С. 448
3. А.М. Коган «В творческой лаборатории Карла Маркса» М. 1983, стр. 30
4. Roman Rosdolsky «The Making of Marx’s Capital», London, Pluto Press, 1977 p. 19-23
5. Roman Rosdolsky «The Making of Marx’s Capital», London, Pluto Press, 1977 p. 41-50
6. Fred Moseley «The Universal and the Particulars in Hegel’s Logic and Marx’s Capital»//»Marx’s Capital and Hegel’s Logic. A Reexamination» Edited by Fred Moseley and Tony Smith, 2014, p113-139. Моусли так же утверждает, что именно такое понимание структуры «Капитала», через эти гегелевские категории помогло ему разобраться и поставить точку вопросе о «проблеме трансформации». Эта работа Моусли является безусловно важнейшим достижением марксистской экономической мысли. Была наконец объяснена надуманность самой «проблемы», которая в течении более чем ста лет служила инструментов для того, чтобы отрицать сами основы марксистской политэкономии. См. Fred Moseley. «Money and Totality. A Macro-Monetary Interpretation of Marx’s Logic in Capital and the End of the ‘Transformation Problem'». 2015
7. Г.В.Ф. Гегель «Наука логики», М., Мысль, 1998, стр. 674-699
8. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – Т. 46 ч. 1. – стр. 141
9. Roman Rosdolsky «The Making of Marx’s Capital», London, Pluto Press, 1977 p. 42
10. Такую методологическую тенденцию можно проследить в отдельных работах коллективного сборника «Marx’s Capital and Hegel’s Logic. A Reexamination» Edited by Fred Moseley and Tony Smith, 2014. Так же нечто похожее пытался проделать В.А. Вазюлин (Вазюлин В. А. Логика «Капитала». —: Изд-во МГУ, 1968). На наш взгляд тот путь исследования диалектики «Капитала», которым шел Э. Ильенков оказался гораздо продуктивнее. Вместо поиска поверхностных аналогий между структурами двух великих книг, Ильенков исследовал непосредственно сам метод Маркса, категории марксовой диалектики и поэтому и его обращение к Гегелю так же было под этим углом зрения. Это, однако, не означает, что «систематическое» сопоставление между Марксом и Гегелем не имеет вообще никакого смысла. Но проводя такие сопоставления надо понимать всю их условность.
11. Мераб Мамардашвили «Как я понимаю философию», М. 1990, стр 316-317
12. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., – 2-е изд. – т. 25, ч. 2. с. 384
13. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – том 25, ч. 1 стр. 29
14. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – том 25, ч. 1 стр. 228
15. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – Т. 46 ч. 2. – стр. 222
16. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – т. 25, ч. 1, с. 122
17. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – т. 46 ч. 1 стр.384-385
18. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – т. 46 ч.2 стр. 423
19. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – т. 26 ч. 3 стр. 262
20. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – т. 46 ч. 1 стр 173
21. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч.- 2 изд. — т.25 ч. 1 стр 155
22. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч. — 2 изд. — т.25 ч. 1 стр 176
23. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч. — 2 изд. — т.23 стр 181-182
24. Как пример см. например мою статью о Китае — М. Дороненко «Генезис и социальная природа современного режима в Китае»
25. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч. — 2 изд. — т. 25 ч. 1, стр. 259-261
26. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – т. 25, ч. 1, с 478
27. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – т. 46 ч. 1. – стр. 141
28. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – т. 23 стр. 461-462
29. «Теории прибавочной стоимости» ч. 3 // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Издание второе М. 1964 том 26 часть III стр. 104-105.
30. Henryk Grossman «The Law of Accumulation and Collapse of the Capitalist System»
31. Guglielmo Carchedi and Michael Roberts «The Economics of Modern Imperialism»
Эта статья вообще, пожалуй, лучшее, что было написано на тему законов, по которым функционирует империализм. Однако она имеет тот же недостаток, как и многие другие марксистские работы по империализму. В определение империалистической страны авторы не включают то, что это центр накопление капитала. На мой взгляд именно поэтому в статье нет объяснения того, почему империалистическая иерархия устойчива и изменение положений стран в ней скорее исключение. Впрочем, авторы оговаривают, что тема империализма ими раскрыта в статье не полностью
32. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – т. 23, стр. 9
33. http://gefter.ru/archive/24390 (Источник — Вада Х. Политическая история России. Избранные труды. 1960–2017. М.: АИРО-XXI, 2018. С. 70–104.)
34. http://gefter.ru/archive/24390 (Источник — Вада Х. Политическая история России. Избранные труды. 1960–2017. М.: АИРО-XXI, 2018. С. 70–104.)
35. Б.Ф. Поршнев «Исторические интересы Маркса в последние годы жизни и работа над «Хронологическими выписками» // «Маркс — историк»., М, «Наука»., 1968, стр. 424
36. Б.Ф. Поршнев «Исторические интересы Маркса в последние годы жизни и работа над «Хронологическими выписками» // «Маркс — историк»., М, «Наука»., 1968, стр. 425
37. Б.Ф. Поршнев «Исторические интересы Маркса в последние годы жизни и работа над «Хронологическими выписками» // «Маркс — историк»., М, «Наука»., 1968, стр. 427
38. Л.Д. Троцкий «История русской революции», М., 1997, стр. 337-339
39 См. https://thenextrecession.wordpress.com/2015/12/20/the-us-rate-of-profit-revisited/, http://gesd.free.fr/mrobprof.pdf , https://thenextrecession.wordpress.com/2011/12/08/andrew-kliman-and-the-failure-of-capitalist-production/